– И я так думаю. Ты, значит, одна? – спрашивает он и опускает глаза, явно стесняясь своего любопытства.

– Ага, одна. – В этом ответе больше смысла, чем он предполагает.

– Не подумай, что я сую нос не в свое дело, я просто спросил, потому что твоему парню я не особенно нравлюсь. – Он усмехается и убирает со лба черные пряди.

– Ну, Хардину никто не нравится, так что не принимай близко к сердцу. – Я смотрю на свои ногти. – Правда, он не мой парень.

– О, прости. Я просто думал, что вы вместе.

– Были… вроде того.

Были ли? Он говорит, что да. Но, опять же, Хардин много чего говорит.

– Прости. Я, бывает, могу ляпнуть что-нибудь не то.

– Все в порядке. Ничего страшного, – убеждаю я и распаковываю оставшиеся вещи.

– Мне уйти? Не хочу мешать тебе. – Он кивает в сторону двери, показывая, что действительно имеет это в виду.

– Нет-нет, можешь остаться. Если хочешь, конечно. Ты не обязан, – бормочу я слишком быстро.

Да что со мной такое?

– Тогда договорились, я побуду здесь, – говорит он и присаживается на стул возле письменного стола.

Я думаю, где же сесть мне, и наконец устраиваюсь на краю кровати. Я сижу достаточно далеко от него; теперь вижу, что комната очень просторная.

– Ну, как тебе работается в «Вэнс»? – спрашивает Тревор, постукивая по деревянному столу.

– Мне очень нравится. Намного лучше, чем я могла ожидать. Для меня это действительно работа мечты. Надеюсь, после университета они меня возьмут.

– Ну, думаю, они предложат тебе место гораздо раньше. Кристиану ты очень нравишься – за обедом все только и говорили о той рукописи, которую ты нашла на прошлой неделе. Он говорит, что ты знаешь в этом деле толк, а услышать такую похвалу от него – это серьезно.

– Правда? Он так сказал? – Не могу не улыбнуться, хотя это кажется странным и ненужным, но в то же время меня приободряет.

– Да, а разве иначе он позвал бы тебя на конференцию? Мы едем только вчетвером.

– Вчетвером? – переспрашиваю я.

– Ага. Ты, я, Кристиан и Ким.

– Ой, я не знала, что Ким тоже поедет. – Изо всех сил надеюсь, что мистер Вэнс пригласил меня не только из-за моих отношений с Хардином, сыном его лучшего друга.

– Без нее он и пару дней не продержится, – шутит Тревор. – В смысле, без ее организационных способностей.

Я слегка улыбаюсь.

– Я поняла. А ты почему едешь? – спрашиваю я и тут же мысленно бью себя по голове. – В смысле, почему он берет тебя, ведь ты работаешь в финансовом отделе, разве не так? – пытаюсь объясниться я.

– Ничего, я все понял, вам, издателям, вовсе не нужно, чтобы рядом был ходячий калькулятор. – Он закатывает глаза и смеется, искренне смеется. – Он скоро открывает второй офис в Сиэтле, и мы должны встретиться с потенциальным инвестором. Кроме того, нам надо будет найти подходящее место и заключить наиболее выгодную сделку, а Кимберли убедится, что здание справится с нашим потоком работы.

– Недвижимостью ты тоже занимаешься? – Комната наконец прогрелась, и я разуваюсь и подбираю ноги под себя.

– Нет, не занимаюсь, но хорошо разбираюсь в цифрах, – хвастается Тревор. – В любом случае, мы здорово проведем время. Сиэтл – красивый город. Ты там была?

– Да, это мой любимый город. Хотя я мало где бывала…

– Я тоже. Я ведь из Огайо, так что пока немного повидал. По сравнению с Огайо Сиэтл – прямо как Нью-Йорк.

Я понимаю, что искренне настроена узнать больше о Треворе.

– Почему ты переехал в Вашингтон?

– Ну, моя мама умерла, когда я оканчивал школу, и мне пришлось уехать. Ведь вокруг столько всего интересного, понимаешь? Перед смертью мамы я пообещал, что не проведу всю жизнь в нашем ужасном городишке. А день, когда меня приняли в Центральный вашингтонский университет, был и лучшим и худшим в моей жизни.

– Худшим? – удивляюсь я.

– Она умерла как раз в тот день. Вот ведь совпадение, правда? – Тревор слабо улыбается уголком губ, и это выглядит очень мило.

– Мне так жаль.

– Нет, ничего страшного. Мама была из тех, кому не место на земле. Она была слишком хорошей, понимаешь? Мы, ее семья, провели с ней больше времени, чем заслуживали, и я не стал бы ничего менять, – признается он. Теперь он широко улыбается и кивает мне. – Ну а ты? Долго думаешь оставаться здесь?

– Нет, я всегда хотела переехать в Сиэтл. Но в последнее время думаю, что переберусь даже куда-нибудь подальше, – говорю я.

– Верное решение. Нужно путешествовать и увидеть как можно больше всего. Такая женщина, как ты, не должна прятаться от мира. – Должно быть, он замечает странное выражение моего лица, потому что тут же добавляет: – Извини… я просто имею в виду, что ты столько всего можешь сделать. Уверен, у тебя немало талантов.

Но его слова меня ничуть не задевают. Меня радует, что он назвал меня «женщиной»; всю жизнь я чувствовала себя ребенком, потому что все обходились со мной как с маленькой. Тревор – всего лишь друг, мой новый друг, но я безумно рада, что в этот ужасный день именно он составляет мне компанию.

– Ты уже ужинал? – спрашиваю я.

– Пока нет. Думаю, не заказать ли пиццу – только бы снова не выбираться в эту метель. – Он смеется.

– Может, одну на двоих? – предлагаю я.

– Идет, – соглашается Тревор с такой доброй улыбкой, которую я давно ни у кого не видела.

Глава 6

Отец выглядит ужасно по-дурацки; так всегда бывает, когда он пытается казаться внушительным, как сейчас, когда стоит в дверном проеме, скрестив руки.

– Она не придет сюда, Хардин, она знает, что здесь ты ее найдешь.

Чувствую, что хочу выбить ему зубы и засунуть их ему в глотку. Вместо этого я провожу рукой по волосам, слегка вздрагивая, когда костяшки вспыхивают болью. Порезы оказались глубже обычного. Ударив кулаком по кирпичной стене в квартире, я повредил руку сильнее, чем думал. Но это ничто по сравнению с тем, что я чувствую внутри. Я не знал, что такая боль вообще существует: она намного хуже любого физического страдания.

– Сын, я правда думаю, что тебе стоит дать ей немного свободы.

Да кем он, черт возьми, себя возомнил?

– Свободы? Ей не нужна свобода! Ей нужно вернуться домой! – кричу я.

Соседка-старушка смотрит на нас, и я приветственно поднимаю руку.

– Прошу, не груби моим соседям, – предупреждает отец.

– Тогда скажи им, чтобы не совали нос в чужие дела! – Уверен, уж это седая старушка расслышала.

– До свиданья, Хардин, – вздыхает отец и закрывает дверь.

– Черт! – кричу я и начинаю ходить взад-вперед по крыльцу, а потом наконец возвращаюсь к машине.

Да где же она, черт возьми? Несмотря на ярость, я все же ужасно за нее волнуюсь. Вдруг она одна, вдруг она испугалась? Конечно, зная Тессу, я могу точно сказать, что она не испугалась; она, наверное, вспоминает все причины ненависти ко мне. Скорее всего, даже записывает их на бумажке. Ее потребность все контролировать и составлять эти дурацкие списки всегда меня раздражала, но сейчас я мечтаю увидеть, как она пишет – пусть даже какую-нибудь ерунду. Я отдал бы все, чтобы еще хоть раз увидеть, как она задумчиво прикусывает губу или мило хмурится. Теперь же, когда она вернулась к матери и Ною, последний шанс, на который я мог надеяться, исчез. Как только ей напомнят, почему для нее он лучше, чем я, она тут же меня забудет.

Я снова звоню ей, но телефон сразу переключается на голосовую почту – уже в двадцатый раз. Черт возьми, я просто тупой идиот! Объехав за час все библиотеки и все книжные магазины, решаю вернуться в квартиру. Может, она придет туда, может, она придет… Но я знаю, не придет.

А что, если все же придет? Надо убрать весь разгром, который я устроил, и купить новые тарелки вместо разбитых о стену – просто на случай, если она вернется.

Тишину прорезает мужской голос, вибрацией отдающий в моем теле.

– Ты где, Скотт?

– Я видел, как он уходил из бара. Я знаю, что он здесь, – отвечает ему другой.