– Ничего… всякое бывает, – уверят меня Карен.

– Да нет, семейная драка – не лучшая рождественская традиция, – говорю я.

– Может, теперь она такой станет – и на следующий год меня вырубит Тесса, – смеется Лэндон, стараясь разрядить обстановку.

– Вполне возможно, – отвечает Тесса, показывая ему язык.

Я слегка улыбаюсь.

– Это больше не повторится, – говорю я, глядя на отца.

Он внимательно смотрит на меня.

– Это была и моя вина, сынок. Я должен был понять, что все идет не лучшим образом, но я надеюсь, что ты выпустил пар и мы можем продолжить восстанавливать наши отношения.

Тесса накрывает мои руки своими, чтобы успокоить меня, и я киваю отцу в ответ.

– Ну, да… хорошо, – неуверенно произношу я. – Да… – Я нервно прикусываю щеку изнутри.

Лэндон хлопает руками по коленям и встает.

– Что ж, нам пора, но если ты правда захочешь пойти на хоккей, скажи мне. Спасибо, что пригласили нас.

Я стою в стороне у стены, пока Тесса обнимает всех троих. Сегодня я был достаточно вежлив, но точно не собираюсь ни с кем обниматься. Кроме Тессы, конечно, но за мое приличное поведение я заслуживаю не только объятий. Свободное платье скрывает прекрасные изгибы ее тела – мне нужно как-то отвлечься от этих мыслей, пока я не затащил ее в спальню. Я помню, как впервые увидел ее в этом ужасном платье. Ну, тогда оно казалось мне ужасным, а теперь даже нравится. В тот день она выходила из общежития и выглядела так, словно собирается ходить по домам и продавать Библии. Когда я пошутил над ее платьем, она закатила глаза, а затем села в мою машину, но в тот момент я даже не представлял, что влюблюсь в нее.

Я снова машу рукой на прощание нашим гостям и облегченно выдыхаю, когда они уходят. Пойти на хоккей с Лэндоном – и как я, блин, до такого докатился?

– Все было так мило. И ты был очень мил, – хвалит меня Тесса.

Она сразу же снимает туфли на каблуках и аккуратно ставит их у двери.

Я пожимаю плечами.

– Ну, наверное, было неплохо.

– Намного лучше, чем неплохо, – с сияющей улыбкой говорит Тесса.

– Неважно, – напыщенно заявляю я, и она хихикает в ответ.

– Я очень люблю тебя. Ты ведь знаешь это? – спрашивает она, направляясь в гостиную и собирая разбросанную оберточную бумагу и коробки.

Я подшучиваю над ее помешанностью на чистоте, но если бы я жил здесь один, квартира превратилась бы в настоящую помойку.

– Как тебе часы? Нравятся? – спрашивает она.

– Нет, ужасные, да и вообще я не ношу часы.

– Мне кажется, они красивые.

– А как тебе твой браслет? – неуверенно задаю я вопрос.

– Просто замечательный.

– Понятно… – Я отвожу взгляд. – Модный и дорогой, – добавляю я.

– Да… Как-то неудобно: они потратили на него столько денег, а я даже не буду его носить. Ну, надену пару раз, когда буду с ними видеться.

– Почему ты не хочешь его носить?

– Потому что у меня уже есть любимый браслет.

Она покачивает запястьем, и подвески позвякивают друг о друга.

– Мой тебе нравится больше? – Не могу сдержать свою глупую улыбку.

Она смотрит на меня слегка обиженно.

– Конечно, Хардин.

Я стараюсь сохранять хоть каплю чувства собственного достоинства, но не сдерживаюсь и от счастья обхватываю ее за ноги и поднимаю в воздух. Она кричит, а я громко смеюсь. За всю свою жизнь я никогда так радостно не смеялся.

Глава 53

На следующее утро встаю рано, принимаю душ и, завернувшись в полотенце, иду на кухню готовить эликсир жизни – кофе. Кофе понемногу закипает, а во мне кипит перед скорой встречей с Кимберли. Не уверена, хорошо ли она отнесется к тому, что мы с Хардином снова вместе. Она не склонна кого-то осуждать, но если посмотреть на ситуацию с другой стороны, то я не знаю, что бы я подумала, если похожее случилось бы у нее с Кристианом. Ей неизвестны все подробности, но она может представить, каковы они, раз я не хочу об этом говорить.

С горячей кружкой в руке подхожу к большому окну гостиной. Снег падает огромными хлопьями, и мне хочется, чтобы погода наконец изменилась. Ненавижу водить машину в метель, тем более что большую часть дороги до «Вэнса» приходится ехать по скоростной трассе.

– Доброе утро, – вдруг раздается голос Хардина.

– Доброе утро. – Я улыбаюсь и делаю глоток кофе. – Разве ты не должен еще быть в постели? – спрашиваю я, пока он протирает свои сонные глаза.

– Разве ты не должна уже быть одета? – быстро находится он.

Я снова улыбаюсь и прохожу мимо него в спальню, чтобы одеться, но он дергает за полотенце и стаскивает его с меня, отчего я вскрикиваю и убегаю в спальню. Услышав его шаги, я закрываю дверь. Мало ли что может случиться, впусти я его. От одной этой мысли все мое тело обжигает огнем, но сейчас времени на это нет.

– Отлично, прямо как ребенок, – говорит он сквозь деревянную дверь.

– Я и не утверждала, что я взрослая, – смеюсь я и топаю к гардеробной.

Выбираю длинную черную юбку и красную блузку. Не самый лучший из моих нарядов, но все-таки это первый день на работе после отпуска, и к тому же идет снег. Стоя у большого зеркала, наношу легкий макияж, и остается только посушить волосы. Открываю дверь, и понимаю, что Хардина нет. Я быстро подсушиваю волосы и убираю их в пучок.

– Хардин?

Хватаю сумку, достаю телефон и звоню. Не берет трубку. Да где же он? Я хожу туда-сюда по квартире, и сердце бешено стучит. Минуту спустя хлопает входная дверь, и он заходит домой – весь в снегу.

– Где ты был? Я уже начала волноваться.

– Волноваться? Из-за чего? – спрашивает он.

– Сама не знаю. Думала, вдруг с тобой что-то случилось. – Мои слова звучат просто нелепо.

– Я просто спускался, чтобы завести твою машину и почистить стекло от снега. Чтобы ты сразу могла забраться в тепло и поехать.

Он снимает куртку и промокшие ботинки, от которых на полу остаются грязно-мокрые разводы.

Я не могу скрыть удивление.

– В кого ты превратился?

– Только не начинай, иначе я спущусь еще раз и порежу ко всем чертям твои шины.

Я закатываю глаза и смеюсь над его угрозой.

– Ну спасибо!

– Можно… можно я отвезу тебя? – Он ловит мой взгляд.

Теперь я его совсем не узнаю. Он вел себя вежливо почти весь вчерашний день, а сегодня заранее завел мою машину и предложил отвезти меня – не говоря уже о том, что прошлым вечером он смеялся чуть ли не до слез. Честность действительно ему идет.

– …видимо, нельзя, – добавляет он, когда я долго не отвечаю.

– Я буду очень рада, – говорю я, и он снова обувается.

Когда мы садимся машину и выезжаем с парковки, Хардин замечает:

– Хорошо, что у тебя такая отстойная машина, иначе ее украли бы, пока она стояла тут с заведенным двигателем.

– Она вовсе не отстойная! – защищаю я свой автомобиль, поглядывая на небольшую трещину в стекле с моей стороны. – Кстати, я тут подумала: мы ведь сможем вместе ездить в универ, когда на следующей неделе начнутся занятия? Лекции у нас примерно в одно и то же время, а в рабочие дни я сама буду ездить в офис, и мы встретимся уже вечером дома.

– Хорошо… – отвечает он, не отрывая взгляда от дороги.

– Что такое?

– Жаль, ты не сказала мне, какие предметы выбрала.

– Почему?

– Не знаю… может, я записался бы на некоторые лекции вместе с тобой. Но вы с Лэндоном выбирали вместе и стали неразлучными соседями по парте.

– Ты уже записался на французский и американскую литературу, а курс мировых религий вряд ли тебя заинтересует.

– Это точно, – бурчит он.

Я понимаю, что эта беседа ни к чему нас не приведет, и чувствую облегчение, когда мы подъезжаем к офисному зданию «Вэнс» с большой буквой «В» над входом. Метель слегка утихла, но Хардин все равно останавливается как можно ближе к офису, чтобы я не замерзла на улице.

– Я заеду за тобой в четыре, – говорит он, и я киваю в ответ, а потом тянусь к нему и целую на прощание.