Триш радостно заявляет:

– Отлично! Пойду выберу фильм – без печенья не приходить!

Она улыбается и оставляет нас на кухне.

Я беру миску и заканчиваю замешивать тесто. Когда я пробую его, облизнув палец, Хардин услужливо замечает:

– Не слишком-то гигиенично.

Я опускаю палец в миску и, подцепив тесто, иду к нему.

– Попробуй, – предлагаю я.

Я подношу руку, пытаясь мазнуть тесто ему на палец, но он открывает рот и облизывает мой. Этот поступок меня удивляет, и я стараюсь убедить себя, что это такой способ попробовать тесто… несмотря на его взгляд. Несмотря на то как он водит своим горячим языком по моему пальцу. Несмотря на то как жарко вдруг становится на кухне. Несмотря на то как колотится сердце и сжимается все внутри.

– Думаю, достаточно, – выдавливаю я и убираю палец.

Он коварно мне улыбается.

– Значит, позже.

Печенье заканчивается через десять минут после того, как начался фильм. Должна признаться, я горжусь своими недавно приобретенными кулинарными навыками: Триш хвалит мою выпечку, а Хардин съедает половину тарелки, что само по себе лучшая похвала.

– Думаете, это плохо, что в Америке мне больше всего понравилось это печенье? – смеется Триш, откусывая последнее.

– Да, это печально, – шутит над ней Хардин, и я тоже смеюсь.

– Возможно, тебе придется печь его каждый день до моего отъезда, Тесса.

– Я не против.

Я улыбаюсь и прижимаюсь к Хардину. Одной рукой он обнимает меня за талию, а я подбираю ноги так, чтобы сесть еще ближе к нему.

Вскоре Триш засыпает, и Хардин делает звук потише, чтобы мы могли досмотреть кино, не разбудив ее. На финальных сценах я начинаю хлюпать носом, а Хардин не скрывает своего веселья при виде того, как я сочувствую героям. Это один из самых грустных фильмов, которые я смотрела: не представляю, как Триш могла уснуть.

– Это ужасно. Замечательный фильм, но ужасно грустный, – всхлипываю я.

– Можешь винить во всем мою маму. Я просил комедию, но почему-то оказалось, что мы смотрим «Зеленую милю». Я тебя предупреждал. – Он кладет руку мне на плечо и тянет меня ближе к себе, а потом нежно целует меня в лоб. – Можем пойти к себе в комнату и посмотреть «Друзей», чтобы ты перестала думать о том, как он поги…

– Хардин! Не напоминай мне! – ворчу я.

Но он лишь смеется, а затем встает с дивана и ведет меня за собой. Мы заходим в спальню, и он включает лампу и телевизор.

Когда он запирает дверь, а потом поворачивается ко мне, смотрит своими коварными зелеными глазами и улыбается хитрой улыбкой с ямочками на щеках, я чувствую, как внутри у меня все дрожит.

Глава 35

– Я переоденусь, – говорит Тесса и заходит в гардеробную, все еще держа в руках салфетку.

Она расплакалась во время фильма, и ее глаза покраснели. Я знал, что так и будет, но, если честно, ждал ее реакцию. Я вовсе не хотел, чтобы она расстраивалась, – просто мне нравится, как она отдается чему-то всей душой. Она полностью раскрывается, сочувствуя вымышленным героям – как в кино, так и в книгах, – и позволяет себе проникнуться их историей. Это захватывающе – наблюдать за ней в такой момент.

Она выходит из гардеробной в одних шортах и белом кружевном бюстгальтере.

Черт возьми! Я даже не пытаюсь отвести взгляд.

– Как думаешь, может, тебе надеть… ну, мою футболку? – предлагаю я.

Не уверен, согласится ли она, но я давно не видел, как она спит в моих футболках, и мне этого не хватало.

– С удовольствием. – Она улыбается и вытаскивает из корзины с бельем мою помятую майку.

– Хорошо, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос не звучал слишком взволнованно.

Но, когда она поднимает руки, я вижу, как ее грудь туго натягивает кружевные края лифчика. Перестань пялиться. Не спеша, она хочет, что мы двигались вперед не спеша. Я сумею не спешить… не спеша… войти в нее. Боже, да что со мной такое?

Как раз когда я решаю отвернуться, она засовывает руки под футболку и вытаскивает бюстгальтер через рукав… Господи.

– Что-то не так? – спрашивает она, залезая в кровать.

– Нет.

Я с трудом сглатываю и, замерев, наблюдаю, как она распускает хвост, в который были завязаны ее волосы. Они рассыпаются по ее плечам прекрасными светлыми волнами, и она медленно покачивает головой. Она наверняка делает это специально.

– Ладно…

Она садится поверх одеяла. Лучше бы она накрылась, чтобы ее ноги не были такими… обнаженными.

Она озадаченно смотрит на меня.

– Ты ложишься?

Я только сейчас понял, что по-прежнему стою у двери.

– Да…

– Я понимаю, как странно сейчас привыкать снова быть вместе, но не надо вести себя так… отстраненно, – обеспокоенно говорит она.

– Я знаю, – отвечаю я и тоже забираюсь в постель, держа руки перед собой внизу, чтобы она не увидела ничего лишнего.

– Это не так уж неловко, как я думала, – едва не шепчет она.

– Верно…

Я рад это слышать; думал, вдруг все уже не будет как раньше. Вдруг она станет слишком настороженной, совсем не той Тессой, которую я так люблю. Прошло всего несколько часов, но я надеюсь, что все так и останется. С ней мне легко, так чертовски легко, но в то же время и очень сложно.

Она накрывает мою руку своей изящной ладонью и прижимается к моей груди.

– Ты так странно себя ведешь. Скажи, о чем ты думаешь, – просит она.

– Я просто рад, что ты все еще здесь, вот и все.

«И я не могу перестать думать о том, что хочу заняться с тобой любовью», – мысленно добавляю я. И это не только ради удовольствия, как было раньше, – теперь это нечто большее. Намного большее. Я хочу, чтобы наша связь была как можно прочнее. Чтобы она полностью доверяла мне. Мое сердце болит при мысли, как жестоко я растоптал ее доверие.

– Это точно не все, – возражает она, призывая меня к ответу.

Я киваю, а она проводит пальцем от моего виска к кольцу в брови.

– Это ужасно, что у меня такие мысли, – признаюсь я.

Не хочу, чтобы она считала, будто я использую ее как какую-то вещь. Я правда не желаю говорить ей, о чем я думаю, но не могу и скрывать от нее это – с этого момента я всегда должен быть с ней честен.

Она смотрит на меня, и мне становится больно от того, какой взволнованный у нее взгляд.

– Скажи мне.

– Я… ну, я думал о том, чтобы… потрахаться… в смысле, заняться с тобой любовью.

– Вот как, – удивленно, но спокойно отвечает она.

– Знаю, я настоящий засранец, – ворчу я, жалея, что сказал правду.

– Нет… вовсе нет. – Ее щеки краснеют. – Вообще-то, я тоже об этом думала. – Она прикусывает нижнюю губу, терзая меня еще сильнее.

– Правда?

– Ну да… ведь прошло столько времени… не считая Сиэтла, но тогда я напилась до беспамятства.

Я жду, что она посмотрит на меня с осуждением – ведь я не сумел остановить ее в гостинице, в прошлые выходные, – но в ее взгляде нет ничего такого. Я вижу лишь смущение – видимо, она вспоминает о произошедшем. Когда и я думаю об этом, «боксеры» натягиваются до предела.

– Я не хочу, чтобы ты думала, будто я использую тебя… из-за всего этого, – объясняюсь я.

– Хардин, если я о чем и думаю сейчас, то точно не об этом. Хотя, наверное, должна, но все же этого в моих мыслях нет.

Я боялся, я так боялся, что наше уединение теперь навечно будет испорчено моим глупым поведением.

– Уверена? Я ведь не хочу снова облажаться, – говорю я.

В ответ она берет мою руку и кладет меж своих бедер.

Черт. Другой рукой я хватаю ее за талию и притягиваю к себе. Через пару секунд я уже наклоняюсь над ней, уперевшись коленом между ее ног. Сначала я целую ее шею, покрывая нежную кожу быстрыми и страстными поцелуями. Она задирает мою футболку и одновременно поднимает свою, чтобы я мог ее снять. Мой язык оставляет влажный след на ее ключицах и груди. Она начинает снимать с меня майку и штаны, и я помогаю ей и остаюсь в одних «боксерах».